Шрифт:
Закладка:
Отчасти вера в демократическую политику, которую разделяли Джефферсон и его коллеги с Юга, объяснялась их относительной изоляцией от нее. Когда рабство чернокожих на Севере и во всем мире все больше ставилось под сомнение, многие белые мелкие фермеры Юга обрели общую солидарность с крупными плантаторами. Они были склонны более или менее преданно поддерживать руководство крупных рабовладельческих плантаторов. В результате крупные плантаторы Юга никогда не чувствовали угрозы со стороны демократической избирательной политики, которая подрывала почтение людей к "лучшему роду" на Севере. Иными словами, чем более устоявшимся было руководство, тем меньше у южных лидеров было причин сомневаться в республиканских принципах или власти народа.69
На Севере, особенно в быстро растущих средних штатах, амбициозные люди и новые группы без политических связей приходили к выводу, что республиканская партия - лучшее средство для борьбы с укоренившимися лидерами, которые чаще всего были федералистами. Поэтому республиканская партия на Севере резко отличалась от своей южной ветви, что с самого начала делало национальную партию нестабильной и несочетаемой коалицией. На Юге республиканская оппозиция федералистской программе была в основном реакцией сельского рабовладельческого дворянства, которое придерживалось ностальгического образа независимых свободных фермеров и опасалось антирабовладельческих настроений и новых финансовых и коммерческих интересов, возникающих на Севере.
Однако на Севере Республиканская партия стала политическим выражением новых эгалитарно настроенных социальных сил, порожденных и активизировавшихся после революции. Конечно, у отдельных людей были разные мотивы для вступления в Республиканскую партию или голосования за кандидатов-республиканцев. Часто к республиканцам присоединялись представители меньшинств, например баптисты в Массачусетсе и Коннектикуте, которые стремились бросить вызов религиозному истеблишменту конгрегационалистов, где доминировали федералисты. Многие другие, например, шотландцы-ирландцы или немцы, симпатизировали республиканцам просто потому, что им не нравились англофилы-федералисты. Но больше всего республиканскую партию на Севере поддерживали предприимчивые и быстро растущие люди среднего достатка, возмущенные притязаниями и привилегиями укоренившейся федералистской элиты. К ним относились амбициозные коммерческие фермеры, ремесленники, промышленники, торговцы, а также купцы второго и третьего звена, особенно те, кто занимался торговлей в новых или маргинальных районах. Как отмечал убежденный массачусетский федералист преподобный Джедидия Морс, эти северные республиканцы были теми, кто "с наибольшей горечью осуждает как аристократов всех, кто думает не так, как они".70 "Аристократ" действительно стал уничижительным термином, который лучше всего описывал врага северных республиканцев. У этих людей среднего достатка были все основания поддерживать партию, которая выступала за минимальное правительство, низкие налоги и враждебность к монархической Англии.
В мае 1793 года Джефферсон предложил свое собственное описание федералистов и республиканцев. На стороне федералистов, изобилующей "старыми тори", были "модные круги" в крупных портовых городах, купцы, торгующие на британский капитал, и спекулянты бумагами. На стороне республиканцев, по его словам, были купцы, торгующие собственным капиталом, ирландские купцы, а также "торговцы, механики, фермеры и все остальные возможные категории наших граждан".71 Описание Джефферсона вряд ли может объяснить степень поддержки простых людей, которой пользовались федералисты в 1790-х годах, но оно позволяет предположить, что республиканцы на Севере стремились к восходящему движению.72
Поскольку богатые купцы-федералисты доминировали в прибыльной торговле импортными сухими товарами с Великобританией, менее состоятельные торговцы были вынуждены искать торговых партнеров где только можно - на европейском континенте, в Вест-Индии или в других местах. Когда приезжему купцу Джону Суэнвику из Филадельфии было отказано в доступе как к высшим социальным кругам города, так и к налаженным британским торговым путям, он знал, как отомстить своим мучителям-федералистам. Он нашел процветающие рынки в Китае, Индии, Германии, Франции и некоторых странах Южной Европы и стал активным членом республиканской партии Пенсильвании. Его поражение от ультрафедералиста на выборах в ассамблею Пенсильвании в 1792 году было воспринято как поражение "аристократов" штата и победа средних экспортных торговцев и поднимающихся предпринимателей. Избрание Суэнвика в Конгресс в 1794 году в качестве первого конгрессмена-республиканца от Филадельфии было еще более ошеломляющим. Его победа убедила Мэдисона в том, что на Севере ситуация меняется в сторону республиканцев.73
Даже в Новой Англии, где доминировали федералисты, была своя доля "республиканцев-мерчантов". Многие из них, как, например, Крауниншильды из Салема, нашли свою нишу в торговле с Французской империей и Дальним Востоком и, естественно, возмущались меркантильной элитой федералистов, которая контролировала прибыльную торговлю с Великобританией.74 В других частях Новой Англии те, чья прибыль зависела от торговли с Францией, а не с Англией, оспаривали контроль федералистов над приморскими городами. Но в 1790-х годах эти претенденты были, как правило, слабы и малочисленны. Например, в 1794 году в Новой Англии существовало только одно сколько-нибудь значимое демократическо-республиканское общество.75 Федералистское дворянство и меркантильная элита, участвовавшая в британской импортной торговле, доминировали в Новой Англии в такой степени, которая не повторялась в других частях страны, что сделало Новую Англию центром федерализма.
Даже ремесленники в Новой Англии, которые в других местах стали республиканцами, оставались привязанными к делу федералистов. С 1793 по 1807 год интересы и процветание Новой Англии были почти полностью поглощены заморской торговлей. Действительно, инвесторы вкладывали в меркантильные предприятия в пять-шесть раз больше денег, чем в промышленные. Поэтому ремесленники Новой Англии часто оказывались слишком тесно связанными отношениями "покровитель-клиент" с купцами-импортерами, чтобы развить в себе такое же острое чувство собственных интересов, как у ремесленников и мастеров в других частях страны. Поскольку многие из жителей Новой Англии занимались строительством кораблей и морского оборудования, используемого в заморской торговле, они неизбежно стали особенно поддерживать программу Гамильтона и ее опору на британскую импортную торговлю. Как следствие, республиканцы обнаружили, что в городских портах Новой Англии им удается привлекать ремесленников и другие средние слои населения в меньшей степени, чем в других местах. В глазах многих людей в 1790-х годах партия федералистов, какой она и была, казалась в основном ограниченной Новой Англией.76
За пределами Новой Англии ситуация была иной. В среднеатлантических штатах большинство ремесленников и промышленников стали республиканцами. Такое развитие событий было неожиданным. В начале 1790-х годов казалось очевидным, что большинство ремесленников по всей стране будут твердыми сторонниками федералистов. Ведь во время дебатов о Конституции в 1787-1788 годах ремесленники и промышленники по всему континенту были ярыми федералистами. Они горячо поддерживали новую Конституцию и с нетерпением ждали появления сильного национального правительства, которое могло бы взимать тарифы и защищать их от конкурентоспособного британского импорта. Первый тарифный закон Конгресса от
